Сам Брэддок проявил беззаветную храбрость и беззаветную глупость. Он был повсюду, безрассудно рискуя жизнью. Под ним убили четырех коней; вскоре после того как он осознал, что британские солдаты полностью сломлены и больше не являются эффективной боевой силой, он сам был серьезно ранен. Он, наконец, приказал отступать, и британские солдаты бросились бежать. Ни один из них не спешил выносить его с поля боя. О нем позаботились британский офицер и два виргинца.

Вашингтон был единственным уцелевшим адъютантом Брэддока. Он подставлял себя под пули с не меньшим мужеством, чем Брэддок. Под ним убили двух коней, и четыре пули распороли на нем одежду, не задев его. В это невозможно поверить, но он пережил эту бойню, не получив ни царапины.

И теперь он взял командование на себя. Большая часть его виргинцев погибла, но те немногие, кто остался, укрылись среди деревьев. Именно благодаря их огню остаткам британцев удалось покинуть поле боя. После этого им уже ничего не грозило, так как французы были слишком малочисленны, чтобы рискнуть преследовать их, а индейцы хотели только разграбить лагерь и снять скальпы с убитых и умирающих.

Раненого Брэддока унесли отступающие войска. Он молчал, только иногда бормотал: «Кто бы мог подумать!» Он умер на руках у Вашингтона 13 июля и был похоронен на том месте. Отступающая армия прошла маршем по его могиле, чтобы скрыть ее местонахождение, добралась до форта Камберленд и в конце концов нашла убежище в Филадельфии.

Разгром Брэддока — так почти неизменно называют это проигранное сражение, хотя официально оно носит название битва при Мононгахеле или битва в лесной глуши. Народный инстинкт в этом случае прав, так как это был разгром самого Брэддока, исключительно его разгром.

И его немедленным результатом стала полностью открытая для атак индейцев и французов граница и то, что колонисты оказались снова в опасном положении. С точки зрения военной истории он представляет собой нижнюю точку на кривой, изображающей положение в колониях.

Тем не менее для Вашингтона эта битва не была поражением. Он стал ее героем. Через месяц после сражения его сделали командующим войсками виргинцев, хотя ему исполнилось всего двадцать три года. Однако ничего хорошего ему это не принесло. Остатки британских войск не позволяли ему командовать ими. Действительно, получив назначение только от колоний, он обнаружил, что для британцев он никто.

Вашингтон заболел от разочарования. Врачи велели ему вернуться домой и больше не участвовать в войне. Когда он не смог получить назначение от короля, он наконец ушел в отставку во второй раз (в ничтожном чине бригадного генерала).

В 1758 году его избрали в Палату бюргеров, и он переключился с военной карьеры на политическую, хотя в политике он вел себя тихо и большую часть времени проводил, как и подобает богатому виргинскому плантатору. С того времени, однако, он с большой неприязнью относился к британцам, и это сыграло очень большую роль в следующие годы.

Глава 10

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ

Через месяц после поражения Брэддока губернатор Массачусетса Ширли, организовавший Луисбургский поход десятью годами раньше, принял на себя командование британскими вооруженными силами в Северной Америке. Его сын погиб в ужасной схватке на реке Мононгахеле, и он горел желанием нанести ответный удар.

Колонисты укрепились на озере Онтарио, по крайней мере в Форт-Освего, и по плану Ширли должны были двигаться на запад вдоль озера Онтарио и на север вдоль озера Шамплейн.

Ширли сам собирался возглавить нападение на Форт-Ниагара, между озерами Онтарио и Эри, но плохая погода и информация о том, что к французам прибыло подкрепление, заставили его повернуть назад. Он не хотел, чтобы его постигла участь Брэддока.

Также планировалось нападение на Краун-Пойнт, расположенный недалеко от южной оконечности озера Шамплейн (это озеро тогда было в руках французов) и находившийся всего в девяноста милях от Олбани. Эта часть плана была доверена Уильяму Джонсону, которого по такому случаю произвели в генералы. Под командованием Джонсона находилось примерно три тысячи четыреста колонистов и ирокезов, которые представляли Нью-Йорк, и еще к нему присоединились шесть тысяч жителей Новой Англии, в основном из Массачусетса, колонии губернатора Ширли.

К концу августа 1755 года люди Джонсона продвинулись до южной точки залива озера Шамплейн. Этот залив, находившийся на сорок миль южнее Краун-Пойнта, французы называли Лак-Сан-Сакраман. Чтобы показать, что залив теперь принадлежит Британии, Джонсон переименовал его в озеро Джордж, в честь короля Георга II, и это название сохраняется до наших дней.

Однако французы вовсе не собирались, сидеть сложа руки. Под командованием генерала Людвига Августа Диескау, немецкого солдата на французской службе, они начали продвигаться на юг. Когда известия о продвижении французов дошли до Джонсона, он послал тысячный отряд во главе с полковником Эфраимом Уильямсом с заданием остановить их. Однако этих сил оказалось недостаточно. Колонисты храбро сражались, но были отброшены назад, а Уильямс убит. (Он завещал свои деньги на основание школы в западном Массачусетсе, которая и поныне называется Уильямс-колледж.)

Когда небольшая часть войска Уильямса достигла лагеря Джонсона, тот спешно приказал сооружать заграждение из поваленных деревьев. Французы атаковали уверенно, но ситуация была прямо противоположна ситуации на реке Мононгахеле. Теперь колонисты из безопасного укрытия стреляли по французам, находившимся на открытом пространстве. Французы были отбиты, а Диескау ранен и взят в плен. Битва при озере Джордж расценивалась как великая победа британцев и колонистов, а она им была очень нужна. Джонсону был пожалован титул баронета, а также пять тысяч фунтов от благодарного парламента.

К сожалению, за этой победой не последовали новые. Джонсон, столь благородный и порядочный в общении с индейцами, теперь проявил себе не лучшим образом. В ходе сражения на озере Джордж он был ранен, и генерал Финне Лиман взял командование на себя. Именно он довел битву до победного конца, именно его славили солдаты, среди которых он был весьма популярен.

Джонсон не упомянул Лимана в своем рапорте о сражении. Когда Лиман возглавлял строительство форта на реке Гудзон, Джонсон изменил его название на Форт-Эдуард, в честь внука короля, принца Эдуарда. (Сначала форт назывался Форт-Лиман.) Форт, построенный Джонсоном на месте сражения, он назвал Форт-Уильям-Генри в честь другого внука короля.

Еще более неприятным, чем непонимание между Джонсоном и Лиманом, был тот факт, что Нью-Йорк и Массачусетс, чьи люди сражались и победили вместе, практически находились в состоянии войны друг с другом. У них были разногласия относительно границ, а кроме того, Нью-Йорк, в отличие от Массачусетса, не был заинтересован в слишком агрессивном противостоянии французам, потому что многие видные нью-йоркские купцы вели с ними дела.

В связи с этим Джонсон сложил с себя полномочия, и продвижение в сторону озера Шамплейн прекратилось.

К этому списку поражений и бесполезных побед добавилась в том же году и еще одна унизительная для британской репутации неудача. Произошло это на Севере.

Несмотря на основание Галифакса, положение британцев в Новой Шотландии было небезопасным. Французские поселенцы совершенно не хотели находиться под властью Британии. И когда в 1750-х годах акции Франции поднялись, они стали более открыто и более агрессивно проявлять свои профранцузские настроения.

Более мягкие попытки урегулировать этот конфликт провалились, и британцы поставили французских переселенцев перед выбором. Полковник Чарльз Лоуренс, губернатор Новой Шотландии, объявил, что все они должны либо поклясться в лояльности британской короне (и, тем самым, в дальнейшем нести ответственность за любые антибританские действия), либо их депортируют.

Большинство жителей Акадии отказались, и тогда Великобритания сделала с французами в Новой Шотландии то же самое, что она сделала с голландцами в Нью-Йорке. Их посадили на корабли и отправили в другие британские колонии. Депортации начались 8 октября 1755 года, и от шести до восьми тысяч французов были вывезены из Акадии.