Сильнее всего это чувство недоверия проявлялось в Южной Каролине, где все еще присутствовал дух старомодной аристократии. Например, в Южной Каролине до сих пор выдвигали выборщиков для президентского голосования не «прямым голосованием», а на законодательном собрании штата. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Южная Каролина была настроена враждебнее всего по отношению к тем грозным силам, которые, как она видела, образовывались вокруг нее в Союзе. Растущее количество сторонников Южной Каролины понимало, что их безопасность заключается только в усилении «прав штатов».
2 июля 1827 года Томас Купер, президент колледжа Южной Каролины, выступая с речью, задал вопрос о том, как может Южная Каролина претендовать на соответствующее рассмотрение своих прав и запросов, если она находится в окружении враждебной коалиции штатов, чьи традиции отличаются от ее собственных, и не стоит ли вопрос вообще о «подчинении или отделении».
Принятие «Тарифа мерзостей» вызвало волну протестов в законодательных собраниях многих штатов, но Южная Каролина протестовала сильнее всех. 19 декабря 1828 года законодательное собрание штата Южная Каролина издало резолюцию, осуждающую тариф в самой жесткой форме.
В это же время была опубликована статья под названием «Южная Каролина — объяснение и протест». Имя автора указано не было, но статья была написана Кэлхуном, вице-президентом Соединенных Штатов, который уже полностью отказался от идей унионизма и перешел на сторону «прав штатов».
Основная мысль его аргументов заключалась в том, что суверенными являются штаты, а не что-то другое. То есть именно им и принадлежит последнее слово в решении вопросов законодательства. Союз, созданный на основе конституции, является всего лишь добровольным соглашением между разными штатами, и ни один штат не может быть ограничен законом, который, по его мнению, нарушает это соглашение. Это означало, что любой штат, столкнувшись с федеральным законом, который он считает для себя неприемлемым, может аннулировать этот закон в рамках своих границ (заявив, что он не существует).
Ничего нового в этом заключении не было. Еще в 1798 году, когда во время президентства Джона Адамса Соединенные Штаты приняли репрессивные законы, ограничивавшие свободу слова и прессы, штат Кентукки принял резолюции в поддержку заявления об аннулировании этих законов. Те резолюции тоже были написаны анонимно тогдашним вице-президентом Соединенных Штатов — Томасом Джефферсоном. Но это не единственный случай: при президентах Джефферсоне и Мэдисоне некоторые штаты в Новой Англии тоже бросали вызов федеральному законодательству и объявляли его законы недействительными.
Однако с каждым десятилетием становилось все труднее объявлять об аннулировании. Полстолетия прошло с того момента, как была объявлена независимость, и треть века с момента образования Союза на основе конституции.
Большинство американцев родились и жили уже в Союзе. Они привыкли думать о себе как об американцах, а не жителях отдельных штатов. В войне 1812 года Соединенные Штаты сражались с Великобританией до победного конца, они отстояли и приобрели огромные территории, страна становилась богаче, сильнее и населеннее с каждым днем. Идея разделить страну на отдельные регионы или штаты и тем самым разрушить могущество, целостность и благополучие, приобретенные благодаря совместному существованию в Союзе, была крайне непопулярной.
Также большинство населения не согласилось бы признать, что конституция была просто результатом соглашения между штатами. Преамбула к конституции, объяснявшая причины ее создания, начиналась со слов «Мы, народ Соединенных Штатов», а не «Мы, народ штатов».
Более того, Джон Маршалл, ярый федералист, все еще занимавший кресло председателя Верховного суда, твердо заявил, что федеральное правительство несло ответственность перед людьми, а не перед штатами, и только Верховный суд, а не отдельные штаты, мог решать, является ли закон конституционным или нет. И американцы привыкли расценивать слова Маршалла как закон.
Постепенное исчезновение ностальгии по отдельным штатам усложняло задачу Южной Каролины по сплочению вокруг себя сил поддержки в борьбе с тарифным вопросом. Другие штаты, может быть, и сочувствовали этому штату, но они бы ни за что не присоединились к Южной Каролине в ее крайне резком требовании об отсоединении, и, таким образом, Южная Каролина оказалась в изоляции.
Только те, кому было за шестьдесят, могли еще вспомнить, какой была жизнь до конституции, но теперь, во времена администрации Адамса, эти горькие воспоминания постепенно забывались.
14 августа 1824 года в Нью-Йорк прибыла живая легенда той войны. Это был не кто иной, как Маркус де Лафайет, который юношей сражался под предводительством Вашингтона и сыграл особо важную роль в битве при Йорктауне [60] . Он был приглашен Соединенными Штатами посетить ту страну, которую помог основать, и герой прибыл вместе со своим сыном. Его приняли с почестями и приветствовали повсюду во время его годового тура по стране.
Ему было уже шестьдесят семь лег. Он сражался за свободу всю жизнь. Он принял участие во Французской революции как ревностный блюститель свободы и покинул страну, когда революция стала прибегать к крайним мерам и перестала заботиться о свободе. Он вернулся во Францию при Наполеоне, оставаясь противником его политики, и продолжил борьбу за свободу после свержения Наполеона.
17 июня 1825 года, во время торжественного выступления Даниэля Вебстера, Лафайет заложил камень в основание монумента Банкер-Хилл в городе Чарльзтауне. 8 сентября он вернулся в Европу, и там в течение последующих девяти лет, до самой смерти 20 мая 1834 года, он оставался несгибаемым сторонником тех взглядов, которые более полувека назад привели его добровольцем в ряды американских повстанцев, сражавшихся за свою независимость.
Более горькое прощание с прошлым произошло 4 июля 1826 года, в пятидесятую годовщину провозглашения Декларации независимости Соединенных Штатов. Два человека, которые ее подписали и впоследствии даже стали президентами, — Джон Адамс и Томас Джефферсон, — на рубеже столетия были непримиримыми политическими оппонентами, однако после ухода со своих постов, смягчившись с возрастом и поостыв страстями, они стали друзьями и часто общались после этого в течение тринадцати лет.
К моменту наступления пятидесятой годовщины независимости Джону Адамсу уже было девяносто лег, а Джефферсону — восемьдесят три. Оба были тяжело больны. Неизвестно, дожил бы Джефферсон до годовщины, но в ту ночь он отчаянно и достаточно долго боролся за жизнь и только после полуночи, увидев, что уже наступило четвертое июля, позволил себе умереть.
Джон Адамс умер несколько часов спустя, прошептав напоследок: «Джефферсон все еще жив!» Однако тот, к сожалению, был уже мертв.
Тот факт, что оба американских президента, подписавших Декларацию независимости, умерли в один и тот же день — и этот день к тому же был пятидесятой годовщиной празднования независимости Америки — несомненно, является одним из самых удивительных совпадений в американской истории.
После смерти Адамса и Джефферсона остался только один живой участник тех событий, тоже поставивший свою подпись под Декларацией — Чарльз Кэролл из штата Мэриленд. Ему было восемьдесят девять лет. Он родился 19 сентября 1737 года в городе Аннаполисе, штат Мэриленд. Из всех «отцов-основателей» нации в живых оставались только он и еще два создателя конституции — Руфус Кинг и Джеймс Мэдисон.
Глава 3
ЭНДРЮ ДЖЕКСОН
Никто не сомневался, что президентские выборы 1828 года станут реваншем 1824 года. По сути, то, что происходило в 1828-м, было продолжением 1824 года, потому что эта старая битва ни на миг не прекращалась. Джексон был полон решимости вернуть себе то, что, как он считал, было у него украдено. Кампания по подготовке к президентским выборам Джексона проходила все время, пока президентом был Джон Квинси Адамс. Так, в октябре 1825 года, всего семь месяцев спустя после инаугурации Адамса, законодательное собрание штата Теннесси выдвинуло кандидатуру Джексона в президенты, и он вышел из Сената, чтобы всецело сконцентрироваться на своей избирательной кампании.